В памяти – паводки военного времени
- Четверг апреля 21st, 2022 17:25
Тревога: жители Клайпедского края бежали в страхе перед наступавшей Красной армией. И не зря. Фото из редакционного архива
Нынешние паводки в наших краях напомнили мне о двух других паводках – осенью 1944-го и весной 1945-го. Когда в начале октября 1944 года к нам стал приближаться Восточный фронт, который какое-то время находился у восточной границы Жямайтии, поток беженцев устремился на Запад, в том числе наша семья из шести человек. Вместе с нами была и незамужняя сестра моей матери. Поток беженцев ширился, мы добрались до Кретинги, Клайпеды, а потом и Прекуле. Оттуда беженцы направились дальше, разъехавшись по окрестным дорогам.
Ранним утром 12 октября 1944 г. мы стояли возле Жямайткемиса, застряв в веренице повозок, как вдруг увидели военные грузовики, которые возвращались обратно, а впереди ехали повозки – люди в панике сворачивали на просёлочную дорогу. Некоторые пытались выехать на неё прямо по полю. Послышались крики – мол, впереди показались русские танки. Через жнивьё добрались до просёлочной дороги и мы. Она становилась всё хуже, пошли торфяники, кустарники. Наконец слева мы увидели канал и несколько мостиков через него, а по другую сторону – усадьбы. Мы повернули на один из мостиков и оказались во дворе усадьбы в окружении четырёх построек. Вскоре туда забрело несколько немецких солдат и группа литовцев из армии Пляхавичюса. Пошли разговоры о том, что если добраться до Кинтай, то, возможно, удастся переправиться через залив. Тем, кто застрял в заторе, туда уже было не попасть: вдали виднелось несколько увязших грузовиков, которые вскоре загорелись. Мужчины повернули в сторону Кинтай. Вместе с ними и мой отец, который канул на долгие годы.
А мы – мама, тётя и четверо детей – застряли здесь на целых полгода. Мне, старшему из детей, было тринадцать, брату почти двенадцать. А младшие брат и сестра были неполных шести и пяти лет от роду.
Оказалось, что деревня называется Аукштумала и расположена она практически в середине большого болота Аукштумалос. Местные жители называли себя болотными людьми. Большинство из них в Германию уезжать не хотели. Так поступили и приютившие нас хозяева усадеб. Меньшая часть деревянного дома, крытая щепой, принадлежала летувининкасу Адомасу Науйокасу, а большая, крытая жестью, – немцу Року. Над входной дверью А.Науйокаса висела бронзовая табличка: «Адам Науйокс». Адомас и его жена были пожилыми людьми и жили одни. Землепашец Адомас промышлял и рыбной ловлей, в канале на привязи качалась на воде его лодка.
Эти добрые люди приютили всю нашу семью – пять ртов. Уступили они нам свою маленькую спаленку, там на широкой кровати и спали мы всю зиму – четверо детей и мама. И только тётя ютилась у фрау Рок, которая осталась на своей половине в одиночестве. И Науйокасы, и мы звали её Ругене. Она немного говорила на местном литовском диалекте.
Мы оказались в очень непростом окружении. В речи Науйокасов было много непонятных слов, германизмов. Вот сидим мы на кухне, хозяйка скажет мне что-то, а я только по её взгляду и жестам, понимаю, о чем она просит. Печь местные жители топили торфом, выращивали в основном картофель, который называли репой. На столе у Науйокасов часто появлялась рыба – хозяин каждый год должен был сдавать государству по полцентнера рыбы. Вместо воды они пили только чёрный кофе – на плите всё время стоял синий кофейник. А вода, которую приносили из ямы, закрытой деревянным срубом и именовавшейся колодцем, была коричневой, как торф, и по цвету мало отличалась от кофе.
Первого русского солдата мы увидели через несколько дней после приезда. А ещё через день-другой во двор въехал грузовик, из него вышли солдаты, которые перестреляли свиней Науйокасов и Ругене, увезли и коров Ругене. Женщины стали показывать на маленьких детей, так им удалось упросить солдат оставить хотя бы корову Науйокасов. И всю зиму утром и вечером мы получали по ведру жирного молока. На семь ртов у Найокасов за всю долгую зиму не было нехватки ни в картошке, ни в муке, хозяин и рыбу часто приносил. Мама стала и дояркой, и кухаркой, а молочных продуктов – творога, сыра, масла было вдоволь, поэтому часть масла перетапливали и откладывали на чёрный день.
Осень выдалась сухой и солнечной, поэтому мы очень удивились, когда в один прекрасный день в бескрайние луга за каналом вдруг откуда-то хлынула вода. Вскоре за дорожкой, которая проходила чуть выше, до самого шоссе, едва видневшегося вдали, меж деревьев разлилось огромное озеро. Всему виной был так называемый Алаукис – северо-западный ветер. Как объяснил А.Науйокас, он задерживал воду из залива и впадавших в него рек. Очень скоро это озеро замёрзло, и А.Науйокас рассказал, что теперь очень удобно и быстро можно добраться на коньках до жителей низины или до магазинов за пределами Аукштумалы. Он продемонстрировал работу кузнеца – коньки с загнутыми носами, верх у которых был из дерева. По ровному льду, отталкиваясь палкой, можно было передвигаться с ветерком.
В ту зиму вода больше не поднималась, а в феврале мы по этому льду помогли А.Науйокасу довезти на санках рыболовные снасти до реки Тянянис. Это был вентерь длиной в несколько метров – цилиндрическая сетка, которую рыбак опускал в воду, пробурив прорубь. Началось время нереста налима и улов был хороший.
Куда более серьёзный паводок случился весной, когда стал таять снег. Вода затопила двор, добралась и до колодца. Но фундамент дома был выше уровня воды, поэтому внутрь вода не проникла. Сухо было и в коровнике. Только от дома до хлева А.Науйокас протянул мостки из досок. Хуже всего было то, что воду для приготовления пищи приходилось черпать прямо за окном, хотя эта вода затопила и издохшую корову, когда-то увязшую в торфяной яме вдали от усадьбы, и наш нужник, а может, даже и человеческие трупы…Такая вероятность была: когда вода спала, мы с мамой отправились в корчму Шиласа, чтобы представиться новой власти. Идти нужно было 12 км. На главное шоссе мы вышли возле Тракседжяй. И увидели, как «плодотворно» поработали осенью танки «освободителей»: с обеих сторон на обочинах валялись обломки повозок, разной утвари, остатки одежды, а в одном месте лежал и человеческий труп, обглоданный дикими зверями…
Шесть месяцев, проведённые в Аукштумале, оставили у меня неизгладимые воспоминания на всю жизнь. Иногда я думаю: найдётся ли сейчас хотя бы один новый житель этих мест, который согласился бы принять и хотя бы неделю кормить таких нежданных гостей, какими были мы. Каждый год я читаю о том, как власти Шилуте с началом паводка доставляют продукты в затопленные водой деревни, оказывают людям другую помощь. В ту памятную зиму ни мы, ни приютившие нас хозяева со стороны не получили ни крупинки.
