Ш. Ясюкявичюс: «Мое хобби лезть туда, куда нельзя»
- Воскресенье декабря 11th, 2022 08:00
Помощь: Ш. Ясюкявичюс скоро снова поедет в Украину. Фото Вилмантаса Раупялиса
В проекте «Ласкаво просимо до Литви» – литовский предприниматель, телеведущий, продюсер Шарунас Ясюкявичюс.
Бронежилеты, аптечки, генераторы, пикапы – это лишь неполный перечень того, что с первых дней агрессии России Шарунас с друзьями доставляли на фронт украинским военным. Что изменилось за эти восемь месяцев? Почему волонтерам стало сложнее собирать деньги? Стоит ли в Чернобыльскую зону возить туристов? Есть ли усталость от войны?
– Как часто сейчас вы бываете в Украине?
– В начале войны я ездил каждую вторую неделю, а сейчас я езжу раз в месяц. Скоро снова поеду. В последний раз был в Киеве и возле белорусской границы, где Чернобыльская зона, туда гуманитарный груз отвёз.
– В чем заключается эта гуманитарная помощь?
– Я работаю с воинским частями. Когда началась война, мой первый конвой был 5 марта: мы отвезли и отдали ребятам бронежилеты, медикаменты – те, что нужны на фронте, генераторы, тонну солярки. Сейчас везём бронежилеты, которые производим сами, будем комплектовать аптечки. Как нам сказали, нужны генераторы и машины, машины, машины… Всегда нужны пикапы. Я уже больше 60 машин отвёз на фронт. Машины – это расходный материал. У нас говорят: если отвёз машину и она уже больше двух недель «живая», то, наверное, кому-то не тому её передал.
– В феврале-марте найти и купить бронежилеты было сложно, их раскупали мгновенно.
– Да, была такая проблема. Вначале я тоже пытался купить бронежилеты, но было негде, плюс доставка занимает как минимум месяц. Такие сроки не подходили. И цена бронежилета в полной комплектации до войны составляла 500–600 евро, а потом подскочила до тысячи и больше. Мы тогда с ребятами посоветовались и решили, что можно делать самим. И у нас получилось, себестоимость бронежилета сейчас 120–150 евро, то есть можно сделать в несколько раз больше бронежилетов и отвезти на фронт. Самая большая проблема – это металл, который идёт на броню, на плиты. До войны тонна стоила 2600–2800 евро, потом цена резко подскочила до 3500 евро, и был такой момент, когда металла не было вообще. Мы покупали его в Турции и отправляли морем, искали в Скандинавии по складам. Сейчас уже металл можно купить.
– Вы работаете только с военными. Как вы их нашли? Или они вас?
– У меня есть бизнес в Украине с 2015 года, и у меня там очень много знакомых. Большинство из них такого возраста, что они пошли воевать. Сначала, конечно, всё доставлял им. Сейчас у меня список большой. Люди в очереди ждут, заявки отправляют на электронную почту. Я никогда не работал ни с какими организациями. Даже если ко мне обращается какая-нибудь организация, я всегда спрашиваю: для кого? Для военных? Будьте любезны, от воинской части на мое имя запрос с подписью командира и номером телефона, кому я могу позвонить. Иногда от воинской части приезжают забирать груз волонтеры. Мне присылают копию паспорта человека, который приедет от их имени, – тогда можно отдавать. Иногда бывают проблемы, да. К примеру, когда гуманитарная помощь попадает в воинскую часть и отправляется на склад, до ребят не доходит. Тогда мы тоже стараемся действовать, приезжаем, каждому солдату отдаём вещи в руки, начальник только подпись ставит. И одежду возили, и генераторы, много медикаментов – например, в Киев для роддома. Сейчас проблема – не хватает денег, чтобы собрать самое необходимое.
– Где брать деньги? Наши волонтеры собирают в «фейсбуке», в других соцсетях… А как обстоят дела у вас?
– Так же, я все деньги собрал через «фейсбук». В начале войны написал в «фейсбуке»: вот, ребята, делаем такое дело, нужно много денег… Ну, и всё, были деньги. Тогда у меня в профиле насчитывалось 200 тысяч подписчиков, а сейчас уже нет. «Фейсбук» закрыл мой профиль. Причина? Потому, что я несколько раз написал, что русские – это кацапы. Литовцы, работающие на «фейсбук», сказали, что проверяющие редакторы – русскоязычные, поэтому тут всё понятно.
Сейчас у меня новый профиль, там уже более 25 тысяч подписчиков.
– У вас нет такого ощущения, что внимание к событиям в Украине поугасло?
– Да, тот же «фейсбук» показывает, сколько людей увидели пост, сколько комментариев – их количество уменьшилось в десять раз. В начале войны денег было много, надо было успевать их осваивать: много всего закупать, производство шло такими темпами, что мы еле успевали вывозить по 500 бронежилетов каждую неделю. Сейчас в месяц готовим до 100 бронежилетов. Всё, денег нет, и машины сильно подорожали. В начале войны мы покупали пикапы по 3–4 тысячи евро, и были хорошие пикапы, которые можно было сразу везти на фронт. Потом в Европе и Скандинавии они закончились. Сейчас покупаем до 5 тысяч евро в Великобритании с правым рулем, и они гнилые, над ними работать и работать. Плюс доставка.
– Случалось, что груз попадал под обстрел?
– Под прямой обстрел мы не попадали. Были разные моменты. Комендантский час, мы не можем выехать, у меня тогда не было разрешения от СБУ. Заночевали на севере Киева в отеле. Ночью лежу в постели, слышу, как надо мной, прямо над головой – фу-фу-фу. Это «Грады», где-то рядом стоит батарея. А потом… бух-бух, а дальше артиллерия… И по звуку я уже знаю, это исходная, это не приходная, можно спать спокойно. А однажды звонят мне ребята, не знают, что делать. На одном блокпосту их пропустили, а на втором из РПГ взорвали микроавтобус, который ехал перед ними. Я говорю: сами решайте, вы волонтеры. Слава Богу, они не доехали… В ту ночь в Харькове было просто месиво.
– Вы работаете с украинцами, как вы считаете, мы очень разные?
– Не такая уж и большая разница в менталитете. Проблема в том, что Украина долгое время жила в тесных отношениях с Россией, и все плохое от неё: коррупция, беспорядок… Мы от России отошли чуть раньше. Когда я начинал работать в Украине в 2015 году, я чувствовал себя так, как в 90-е годы в Литве – после развала Советского Союза. И тогда я понял, что Украина в той стадии, как когда-то было и у нас – дикий капитализм. Но до 2021 года в Украине многое изменилось, и это чувствуется. И менталитет меняется, и люди меняются, и кадры меняются – полиция, отношение к коррупции, все меняется к лучшему.
– В первые месяцы войны, в связи с заявлениями из России, в Литве боялись, чтобы этого не случилось и здесь. А сейчас?
– Сейчас все успокоились. Когда началась война, думали, а куда она дальше пойдёт, фронт очень большой – от Киева до Одессы. Может, Белоруссия? Может, к нам зайдут? Ведь рядом Калининградская область. А потом все поняли, что Россия будет мучиться с Украиной и на другие страны нападать не станет. Сейчас актуально другое: энергетический кризис, я думаю, будет и финансовый кризис… После Нового года, когда придут счета за отопление, за то, что люди курицу в печь электрическую ставили. Тогда видно будет. Сейчас все адаптировались. В Украине тоже в первое время в подвалы все спускались, а сейчас в пятиэтажке жильцы двух-трёх квартир туда отправляются во время воздушной тревоги. В Киеве сегодня, как до войны: блокпостов нет, рестораны работают, люди гуляют. Ну да, там ракеты летают, но сильно на это внимания никто не обращает. Они говорят: да забей.
– Вы написали книгу о Чернобыле. Чернобыльская зона может являться туристическим объектом? Как быть на местах трагедий в Украине: в Буче, в Изюме, в Мариуполе?
– Я с 2015 года возил экскурсии в Чернобыльскую зону. Лезть туда, куда нельзя – это мое хобби. Эта ведь наша общая история. В то время я был ребёнком, мы с родителями отдыхали на море, нам сказали, что всё нормально. Это трагедия большого масштаба, как библейская история. Когда меня спрашивают о зоне, я говорю – так будет выглядеть вся земля, если мы дадим свободу русским вести себя так, как они хотят. Город Припять, где до аварии проживало 50 тысяч человек, сегодня просто джунгли. На следующий день после того, как в Буче разбили российскую колонну, люди начали очищать улицы. Да, это трагедия. Я сам себе всегда задаю вопрос, что хорошо, а что нехорошо. Утешением служит другой вопрос: а как людям узнать, что это было? Средний возраст туристов, которые приезжают в Чернобыль, 26–27 лет, они очень мало знают о нём, ходят с такими круглыми глазами. У меня есть программа на телевидении, в рамках которой я сделал несколько репортажей только про Украину. Я думаю, что это обязательно надо показывать. Даже не столько для того, чтобы люди поняли масштаб трагедии, сочувствовали украинцам. Важнее, чтобы такого не случилось в будущем. Чтобы все понимали, что такое Россия, и что она несёт.
– С деньгами сложно, каковы ваши дальнейшие планы?
– У меня ещё есть средства до Нового года. В начале декабря я планирую поехать в Украину снова, у меня уже все подготовлено, а после Нового года не знаю, что мы будем делать. Сейчас осталось лишь несколько организаций, таких как «Blue /Yellow», которые в начале войны собрали очень большую сумму. Знаете, эскалация войны пробуждает больший интерес, сбор денег возобновляется. Когда Украина стала продвигаться, были освобождены Харьков, Харьковская область, Изюм, когда хорошие новости пошли с фронта, у людей появилось желание помочь, чтобы добить, добить Россию. Нужны успехи на фронте, и тогда будет успех на всех фронтах.
